Скрип пружин, Саша не мог заснуть и растирал свои руки, уничтожая следы шрамов от чужих глаз и всех тех за стенами клиники. Больничные жители боятся всего: молний, шума грома и капель дождя, даже Бога. Все ходят в белых робах, ломают пальцы на руках, глотают скрепки. У Саши бледные впалые щеки и одна лишь своя собственная вещь: зубная щетка
- А, вспомнил! Еще решетки на окнах были!
Утром все, словно белые пятна, как коконы, а в коридорах гудят лампы. И все под смех, стон и эхо между палатами. Оледеневали подоконники, тепла не хватало.
- Плачь тише, а то врач услышит!..
Врач же сказал, что гены - вся проблема. Ночью точки зрачков царапали обшарпанные стены, тихи голоса тянули руки. Сухие ветви рябины бросали сквозь решетки ужасные тени на постели. Если подойти ближе, то можно увидеть в глазах прохожих страх, злобу, ненависть в лицах. Негде взять спички, непонятно чем пичкают, черно-белые сны, которые когда-то давно, еще в августе были цветными. Подвесные потолки, все вокруг бело, серотонин выветрился из Катерининки. Шрам на виске у Саши, глаза прикрыты, их почти не видно: "Умоляю оставьте меня!"
Он резал веки, палил брови, царапал вены и готовился к смерти. Ласковые женские руки что-то упрямо бормотали про холодный взгляд, но кровь из глаз дарила тепло и отвлекала от слов и концентрировала на мысли и голосах. Рядом сидел Эйнштейн, где-то за дверью кричал стихи Есенин уже второй июль.
За стенами ноябрь на ветру. Сергей - первый, кто переступил черту и переступил страх смерти.